Читать книгу - "Лети, светлячок [litres] - Кристин Ханна"

Ход нашей беседы мне не нравился. Меня и так замели за вождение в нетрезвом виде – разве я еще недостаточно убого выгляжу?

Я пожала плечами:

– Мне было девятнадцать. Девчонка.

– И что случилось?

– До меня дошло, что я его любила, когда мне почти сорок стукнуло. – Я криво улыбнулась. – Вечно со мной вот так. Лет шесть назад он женился на женщине по имени Ди-Анна.

– Это, должно быть, тяжело. А тот, другой Грант, – он какой был?

– Эффектный. Цветы, украшения – этого добра он дарил в избытке, но больше ничего…

– Например?

– Того, что дарят женщине, с которой хотят вместе состариться.

– И что же это?

Я пожала плечами. Откуда мне знать?

– Тапочки, а может, фланелевый халат. – Я вздохнула: – Слушай, Десмонд, я жутко устала (этот день меня и правда не пощадил), спасибо, что забрал меня.

Он поставил чашку на журнальный столик, медленно повернулся ко мне и, взяв за руку, заставил подняться. От его взгляда у меня дыхание перехватило: каким-то неведомым образом он видит мою уязвимость, мой страх.

– Ты, Талли, как волшебница Шалотт – смотришь на мир из своей высокой башни. Ты преодолела все преграды, воплотила в жизнь самые невероятные мечты многих людей. Так отчего же тебе некому позвонить на Рождество и поехать тоже некуда?

– Уходи, – устало сказала я. Я ненавидела его за этот вопрос, за то, что он разглядел мою одинокую суть, за то, что по его словам выходило, будто я была способна что-то изменить. – Пожалуйста. – Голос у меня сорвался.

Мне хотелось лишь забраться в постель и уснуть.

Завтра все наладится.

Глава восемнадцатая

К июню 2010 года я осознала, что дела мои обстоят прескверно, но как к этому относиться, не понимала. Депрессия накрыла меня стеклянным колпаком. Словно стена встала между мною и всем остальным миром. Даже разговоры с Марджи по средам больше не поднимали мне настроения.

Я лениво выбралась из постели и, точно сомнамбула, поплелась в ванную. Сколько таблеток снотворного я приняла накануне вечером? Я со страхом поняла, что не помню.

Чтобы успокоить нервы, привычно проглотила таблетку ксанакса и встала под душ. Если честно, ксанакс больше не действовал, потому мне приходилось постоянно увеличивать дозу. Знаю, это должно вызывать тревогу, и я тревожилась, но будто бы издалека.

Я собрала мокрые волосы в хвост и натянула тренировочные штаны. В голове пульсировала боль.

Попыталась запихнуть в себя еду, но желудок сжался, и я боялась, что меня стошнит.

День медленно полз к полудню. Я пыталась читать книгу, смотреть телевизор и даже пылесосить, но непрестанно думала лишь о том, как же мне плохо.

Может, бокал вина поможет? Всего один. Уже давно не утро.

Вино и правда чуть-чуть помогло. И второй бокал помог.

Я в очередной раз решила завязывать с алкоголем, когда зазвонил мобильник. Увидев на экране имя, я схватилась за телефон так, как будто сам Христос позвонил.

– Марджи!

– Привет, Талли.

Я опустилась на диван, осознавая, насколько мне не хватало дружеского голоса.

– Как я рада тебя слышать!

– Я сейчас в Сиэтле и думаю к тебе в гости забежать. Минут через десять буду. Впусти меня, пожалуйста.

Едва не расплакавшись от радости, я встала. Мысли путались. Я увижусь с Марджи – моей второй матерью, – и, возможно, она мне поможет.

– Конечно, жду!

Я бросилась в ванную. Торопливо высушила волосы и обрызгала их лаком, после чего наспех накрасилась. Так, джинсы и блузка с коротким рукавом. Я жаждала встретиться с человеком, который меня любит, скучает по мне, кому я нужна. Где балетки? Все-таки те два бокала вина были лишними, из-за них на каблуках я могу не устоять

В дверь позвонили, и я бросилась открывать.

На пороге стояла моя мать, тощая и потрепанная, как кусок веревки, и одетая по моде оборванцев из коммуны хиппи семидесятых: мешковатые штаны, грубые сандалии и вышитая мексиканская туника, каких я уже сто лет не видела. Седые волосы выбивались из-под кожаной повязки и падали на узкое, морщинистое лицо. Я до того растерялась, что ничего не смогла сказать.

– Меня Марджи к тебе отправила, – начала мать, – но это я придумала. Мне хотелось тебя увидеть.

– А она сама где?

– Она не придет. Это я хотела тебя увидеть, но мне ты не открыла бы.

– Зачем ты пришла?

Она прошла мимо меня, словно находиться в моем доме – ее законное право. В гостиной мать обернулась и резко, но нерешительно проговорила:

– Ты пьешь. Или на таблетках сидишь.

На миг разум у меня будто выключился. Меня застукали! – мелькнуло в голове. Это ужасно, унизительно, я будто обнажена и беззащитна.

Я замотала головой:

– Нет… нет. А на таблетки у меня рецепт есть. Тебя послушать – так я наркоманка. – Я рассмеялась.

Она что, думает, будто я шляюсь по подворотням и колю себе всякую дрянь? Я хожу к врачу, а лекарства покупаю в аптеке. С какой стати она вообще такое несет?

Мать шагнула ко мне. В моей дизайнерской квартире она смотрелась инородным телом. В ее морщинах, в пигментных пятнах на щеках я словно видела всю свою тоску. Чтобы она хоть раз обняла меня, поцеловала или сказала, что любит, – такого я не припомню. И тем не менее сейчас она называет меня наркоманкой.

– Я прошла реабилитацию, – робко проговорила она, – по-моему…

– Ты не имеешь права в чем-то меня упрекать! – заорала я. – Ясно тебе?! Как ты вообще посмела явиться сюда и осуждать меня?

– Талли, Марджи говорит, что последние несколько раз, когда она с тобой разговаривала, у тебя язык заплетался. По телевизору тебя однажды показали крупным планом, и я сразу поняла, что с тобой происходит.

– Уходи. – Голос у меня сорвался.

– Зачем ты приезжала тогда в Снохомиш?

– Я пишу книгу о своей жизни. О которой, впрочем, тебе мало что известно.

– Но ты хотела меня расспросить, да?

Я засмеялась, однако к горлу подступили слезы, и это меня окончательно разозлило.

– Да уж. С пользой я к тебе съездила, ничего не скажешь.

– Талли, возможно…

– Никаких «возможно». Хватит. Достаточно с меня.

Я схватила ее за руку и выволокла из квартиры – мать была такая легкая, что далось мне это без усилий. Она и пикнуть не успела, как я вытолкала ее в коридор и захлопнула дверь. После чего я кинулась в спальню, упала на кровать и забилась под одеяло. Там, в темноте, я прислушалась к своему дыханию. Мать ошибается. Я не алкоголичка и не наркоманка. Я принимаю ксанакс от панических атак и амбиен от бессонницы,